Впервые я увидел его на Кубке мира по слалому в Киркероуд Баккен, году в 1983. Случилось так, что мы поднимались на одном бугеле вдоль более чем 600-метрового склона. Тогда я так разволновался, что не решился с ним заговорить. В следующий раз судьба свела меня с Ингемаром на леднике Jostelalbreen в Норвегии, где он тренировался вместе со Стигом Страндом и другими шведскими спортсменами. С несколькими коллегами из Академического клуба Осло мы наблюдали за ними. В отличие от остальных Ингемар ездил мало, но с предельным увлечением и концентрацией. Мы восхищались им. Да, уже тогда этот человек был для многих из нас живой легендой. В тот раз мы даже обменялись несколькими словами, а великий Ингемар разрешил нам съехать по «своему» слалому. икогда не забуду. Очередной встречи пришлось ждать почти двадцать лет. Ингемар Стенмарк был почетным гостем на презентации системы Fusion в словенском Бледе. Тогда и появилась возможность побеседовать с ним чуть дольше. А польский импортер лыж Elan Кжиштоф Фольц сообщил узкому кругу посвященных о предстоящем визите Ингемара в Польшу. В конце концов этот визит состоялся! Вследствие опоздания самолета, великий мастер прибыл на пресс-конференцию в резиденции фирмы Folc Sport в Варшаве прямо из аэропорта. В сером, простого кроя свитере, высокий и очень худощавый (что свидетельствовало о его великолепной форме) он был явно смущен столь торжественным приемом. Позже, в беседах неоднократно подчеркивал, что не очень понимает того шума, который его окружает – ведь он «всего лишь хорошо ездил на лыжах», а в этом нет ничего особенного… «Только» 86 побед на этапах Кубка мира, три титула чемпиона мира, две золотые олимпийские медали – это рекорд, который возможно никогда не будет побит ни одним другим горнолыжником. Олимпийских медалей могло быть и больше – помешало получение Ингемаром лицензии «В» (утрата статуса «любителя»), которую Международная федерация лыжного спорта FIS сама придумала и от которой через год сама же отказалась. Но вернемся к визиту в Польшу. После Варшавы было Закопане, Бялка Татшанська и Мале Цихе, где молодые спортсмены устроили Стенмарку очень теплую встречу на вершине Котельницы Бяльчанской. И мастер снова был смущен. Представители нашей редакции сопровождали Ингемара все три дня, за которые смогли узнать его достаточно хорошо. Это очень интеллигентный человек. Несмотря на сохраняемое постоянно внешнее спокойствие, он быстро анализирует ситуацию и замечает многие детали. Уже как анекдот пересказываем вопрос, заданный Ингемаром на подъемнике в Малем Цихем: «Почему в Польше самые хорошие подъемники стоят на склонах, которые мало пригодны для катания?». На следующих страницах мы постараемся как можно точнее передать содержание бесед с Ингемаром Стенмарком в течение его пребывания в Польше. Надеемся, что и Вы ощутите их необычную атмосферу. НТН: Ингемар, ты самый титулованный горнолыжник в истории. Для многих людей, связанных со спортом, ты стал кумиром. И, как известно, у каждой легенды есть свое начало. В твоем случае – это Тарнаби, небольшой городок на дальней севере Швеции. Кто и когда пробудил в тебе интерес к спорту? И.С.: Мой отец в молодости был горнолыжником, естественно, что на лыжах катался и я. Также большое влияние на начало моей карьеры оказал мой сосед, друг детства, а впоследствии соперник Стиг Странд. Он начал тренироваться раньше меня и пришлось постараться, чтобы не отставать. Все произошло очень естественно, точно и не помню как… НТН: То есть, случайно. Под рукой не было другого занятия? И.С.: Так иногда бывает. Кто-то из моих знакомых играл в футбол, другие ничего не делали, а я любил кататься на лыжах. НТН: И все-таки, ты довольно рано решил, что в твоем случае горнолыжный спорт не ограничится сугубо оздоровительными мотивами? Мы слышали историю об одном написанном тобой школьном сочинении… И.С.: Да, это правда (широкая, с ноткой ностальгии улыбка). Когда мне было девять лет, учительница дала нам задание написать сочинение на тему, кем бы мы хотели стать в будущем. Я написал, что стану профессиональным горнолыжником. Учительница не совсем могла это понять и объясняла мне, что лыжи – это не профессия. Но я уперся, а потом как-то так и вышло… НТН: Тогда тебе было девять лет. А когда ты понял, что горнолыжный спорт действительно твое призвание, что твой талант не является чем-то обычным? И.С.: Очевидно такой импульс мне дали первые выигранные школьные соревнования. Потом я стал выигрывать все чаще, а ранг соревнований становился все более высоким. Постоянное соперничество со Стигом Страндом подогревало нас обоих. Где-то в пятнадцать я начал понимать, что у меня есть талант, который может помочь мне в достижении больших побед. НТН: В какой момент карьеры завязался твой союз со словенской (тогда югославской) фирмой Elan, союз, которому ты оставался верен все годы стартов? Сейчас ты снова возвращаешься на эту фирму как консультант. Как выглядела ваша первая встреча? И.С.: Нас со Стигом пригласили принять участие в тренировочном сборе сборной команды юниоров где-то на севере Швеции. В том же месте проходили тесты лыж различных производителей. Какой-то человек из фирмы Elan предложил нам попробовать эти, тогда очень для меня экзотические лыжи, и они мне очень понравились. Видимо, у импортера Elan был хороший нюх, так как он предложил мне и Стигу купить эти лыжи по цене, в переводе на нынешнюю – по три евро. Тогда это было немного даже для меня (смеется!). НТН: Стиг Странд все-таки менял лыжи еще несколько раз на протяжении карьеры и дольше ездил на лыжах Dynastar. Ты оставался на Elan. Никто никогда не искушал тебя сменить марку? И.С.: На протяжении карьеры я всего два раза тестировал лыжи других производителей. Каких именно, не скажу (смех)! Их продукция меня не восхитила, и я снова возвращался к своим лыжам. Кроме того, сервис, который предоставляла мне фирма Elan, был настолько великолепен, что другим фирмам было тяжело с ней равняться. Elan инвестировал в меня много организационных усилий, работы над новыми моделями и денег. Как я мог их подвести? НТН: Юре Вогельник, твой сервисмен, который был с тобой на протяжении всей карьеры в Кубке мира, рассказывал нам, что в каком-то сезоне у тебя была всего одна пара лыж, на которых ты выступал и в гиганте, и в слаломе, и с которыми ты спал. И.С.: Да, да (смех)! Почти правда…Действительно, в сезоне 1978-79 гг. в технических дисциплинах я выступал на одной, единственной за весь сезон паре слаломных лыж. В том сезоне я выиграл все гиганты и несколько слаломов. Они были просто удивительны и никогда больше у меня не было лыж, которые бы так мне подходили. Неправда лишь то, что я с ними спал. Это Юре укладывал их в постель, чтобы с ними ничего не случилось. НТН: Отложим на минуту вопросы снаряжения. Говорят, у тебя никогда не было тренера, или как теперь это называют «coach»? И.С.: Снова неправда! Конечно, у меня было много тренеров. Где-то с середины моей карьеры «coach» нужен был только для того, чтобы решать вопросы по транспорту, гостиницам, питанию и т.д. На тренировках учился сам или с помощью видеокамеры. Ездил всегда очень сосредоточенно. Даже на разминке рядом с поставленной трассой слалома или гиганта, старался обращать внимание на мелкие нюансы, которые могли бы помочь мне стать еще более быстрым. Полагаю, многие тренеры переоценивают свою роль в формировании спортсменов, обладающих незаурядными способностями. Индивидуальностям надо разрешать делать выводы самим. Ведь большинство спортсменов – не машины, способные бесконечно повторять заданные упражнения. Посмотрите, как ездит сегодня Боде Миллер. Большинство тренеров мира сказали бы, что он делает кардинальные ошибки и, с точки зрения обязательной техники, были бы правы. А Боде выигрывает, причем во всех видах. Это великолепный пример спортсмена, который опередил свое поколение и формирует новые стандарты. В мое время так было и со мной, только мой стиль был менее эффектным. НТН: Мы обсудили вопросы техники и снаряжения. Теперь о том, когда ты впервые поднялся на подиум горнолыжного Кубка мира. Ты помнишь этот день? И.С.: Да, это было в 1974 году, в норвежском местечке Voss. Там я занял второе место в слаломе и третье – в гиганте. Не помню только, какие из них проводились первыми… Кажется, это был гигант. Потом были соревнования в Польше, в Закопане. Слалом на очень крутой и обледенелой горе (Носале – прим. ред.). Я занял четвертое место и был очень зол – ведь гора мне очень подходила. Больше я никогда в Польше не стартовал. Теперь я здесь второй раз в жизни и вижу, насколько многое изменилось. НТН: Ты выиграл Кубок мира 86 раз. Следующими по количеству побед были Анне-Мари Мозер-Прель с 66 первыми местами и Альберто Томба с 50. Есть ли среди твоих побед такая, которая запомнилась особенно сильно? И.С.: Да. Те, которые я выигрывал впервые, то есть первая победа на Кубке мира, первый титул чемпиона мира и первая золотая олимпийская медаль. Но лучше всего помню, наверное, Олимпиаду в Лейк Плесид. Там я завоевал две золотые медали, это было нечто удивительное. Мне даже казалось, что это мне приснилось. НТН: Через четыре года ты не мог стартовать в Сараево из-за полупрофессиональной лицензии «В». Ты был очень зол на деятелей FIS за введение этой лицензии? И.С.: Вообще-то нет. Когда я решил выбрать этот вид лицензии, даже не думал, что додержусь до Сараево. Я получал свои деньги за старты официально, не тайком, как это делали другие спортсмены. По-настоящему разозлило меня то, что произошло после Олимпиады, когда FIS отменила статус любителя и все вдруг стали профессионалами, которыми на самом деле были уже давно. Я всегда задумывался над тем, почему нельзя было сделать это до Сараево? И хотя многие говорят об этом и теперь, не думаю, чтобы вся история была «разыграна» только для того, чтобы избавиться на Олимпиаде от Стенмарка. Просто некоторым руководителям не хватило воображения. НТН: Кого из своих соперников ты уважал больше всего и кто представлял для тебя наибольшую опасность? И.С.: Трудно сказать. Их было много. Сначала Густав Тоени и Пьеро Гросс, потом братья Маре и Марк Жирарделли, а в конце – Альберто Томба. Я действительно выступал очень долго. Но лучше всего помню острую борьбу за первенство в общем зачете Кубка мира, где моими соперниками были Фил Маре и Боян Крижай, на трудных слаломных трассах, как в Венгене. Боян ездил как сумасшедший – все ставил на одну карту. НТН: Таким образом, следующая тема – общий зачет Кубка мира. Со времени введения в программу Super-G (супер-гиганта), стало трудно выиграть Большой хрустальный глобус не участвуя в скоростных дисциплинах. Фил Маре сумел приспособиться, а ты остался со слаломами. Скоростной спуск и супер-джи не были твоим коньком? И.С.: В юности я много выступал в скоростных спусках. Уже тогда получалось не все, особенно на прямых участках, где надо было использовать способность лыж скользить без сопротивления. Обычно я слишком закантовывал лыжи, из-за чего много терял на прямых участках. На Кубке мира я стартовал в скоростном спуске только раз – в Китцбюле. Поехал с прямыми палками, потому что выгнутые спусковые мне очень мешали. Я ехал так медленно, что боялся, не врежется ли в меня следующий участник… Мое время было на 11 секунд хуже результата победителя. Много раз стартовал в супер-гиганте, но и там хороших результатов не показывал. Только раз, в Шладминге я был пятым, но трасса больше была похожа на гигант, без длинных участков скольжения. Еще заметил, что скоростные тренировки очень портили мое ощущение лыж и снега в слаломах и рисковать не хотел. НТН: Ведь именно во время тренировки скоростного спуска в Масо Корто ты получил самую серьезную в карьере травму – повреждение шейных позвонков. А ведь ты всегда отличался здоровьем. И.С.: Та травма выглядела серьезно, но окончилось все легким испугом. Отдыхать пришлось всего две недели. В 14 лет я повредил колено – растянул связки или что-то в этом роде – и не мог ездить месяц. А кроме этого (тьфу, чтоб не сглазить) ничего больше со мной не случилось. НТН: Ты считаешь, это унаследованные гены или, может, у тебя какая-то специальная программа оздоровления? И.С.: Думаю, секрет прост. Я никогда не пробовал ездить выше своих возможностей. Всегда оставлял себе маленький зазор безопасности. Катался по местности, хорошо знакомой по тренировкам. Без риска. НТН: Для твоих соперников это звучит неправдоподобно. Великий Ингемар 86 раз положил их на лопатки, и при этом никогда не выкладывался полностью! И.С.: Нет, это не так (смех)! Я никогда не рисковал без надобности. Если на тренировке были плохие условия, я переставал тренироваться. Если на соревнованиях существовало какое-то особо трудное место, я старался выиграть время на другом участке, чтобы сберечь его запас для сложного. НТН: В нашем путешествии во времени мы приближаемся к концу твоей карьеры, к Олимпиаде в Калгари, где ты выиграл вторую попытку в слаломе. Тогда ты проехал наиболее динамично за всю свою карьеру. Этого хватило для пятого места после очень слабой первой попытки. Но нас интересуют лыжи, на которых ты стартовал. Перед Олимпиадой ты якобы пробовал сильно «приталенные», а в Калгари выступал на обычных, ровных. Почему? И.С.: Еще в 1987 году специалисты Elan изготовили для меня очень приталенные лыжи. Я тестировал их втайне от всех, часто ночью, при свете фар ратраков. На этих лыжах я очень быстро проходил плоские участки трассы, но не мог справиться с ними на крутых и обледенелых склонах. Они требовали очень больших усилий при перекантовке. Однажды я даже стартовал на этой паре на соревнованиях и выступил очень слабо. Теперь я знаю, что они просто были чересчур длинными. Мы создали карверы с ростовкой 205 см, а это было слишком. Стартовать на них на Олимпиаде не было смысла, хотя слалом был довольно пологим. Тогда никто не верил, что лыжи для соревнований могут быть короткими. НТН: Наблюдая за развитием горнолыжного снаряжения сегодня, что ты скажешь о карвинговых лыжах? И.С.: Я считаю, что это самое лучшее, что могло произойти в горнолыжном спорте. Современная техника очень естественна. Никаких «выкрутасов», контрротаций, контролируемых проскальзываний. Едешь туда, куда смотришь, скользишь на кантах лыж – и все! Вся философия! Очень жалею, что карвинговых лыж не было тогда, когда я еще выступал. НТН: Марк Жирарделли думает точно так же. И.С.: Марк сам «вырезал» свои лыжи. Он стремился придать им более приталенную форму, шлифуя канты напильником в зоне под ботинками. Кошмарная работа. Он верил, что это ему помогает. Его ладони были в крови… НТН: Ты еще смотришь Кубок мира по телевидению? Если да, что ты думаешь о нынешних спортсменах? И.С.: Смотрю соревнования, когда позволяет время. Немного сочувствую ребятам, потому что современный горнолыжный спорт намного труднее, чем в мое время. В связи с усовершенствованием снаряжения и техники практически недопустимы малейшие ошибки. В мои времена в слаломе в расчет брались пять, может восемь, спортсменов. Сегодня соревнования может выиграть каждый из первой тридцатки и даже дальше. Все дисциплины стали более скоростными, а спортсмены идут по трассе на грани безопасности. Сейчас этот спорт связан с большим риском. Больше всего мне нравится индивидуальный стиль Боде Миллера, поскольку он отличается от остальных. По душе техника Кале Паландера, а в слаломе нравится наблюдать Манфреда Прангера. Он тоже немного опережает свою эпоху. Его стиль совсем другой, но, по моему мнению, ему еще надо поработать над траекторией прохождения трассы. Он часто идет по слишком длинной линии, но, несмотря на это, очень и очень быстро. НТН: Хотелось бы спросить о твоей жизни вне спорта. Во время карьеры в Швеции ты стал звездой первой величины. Как ты к этому относился? И.С.: Рассказывают, что когда я был в пике формы, люди бросали работу и шли смотреть соревнования по телевизору, а дети сбегали из школы. Я не знал об этом, потому что был далеко. Когда приезжал в Швецию, мне проходу не давали. Пойду в кино или на ужин со знакомой – на следующий день газеты уже пишут о новом романе. Очень этого не любил. Никогда не считал, что делаю что-то необыкновенное, просто быстро ездил на лыжах. Я – не тот тип человека, которому нравится шум вокруг своей персоны. Однако меня приятно удивил теплый прием в Польше. Не думал, что столько людей меня еще помнят… НТН: Что ты делал все годы после завершения карьеры? И.С. Сразу поле окончания стартов в Кубке мира, я поехал в Японию и прожил там пять лет. Помогал разрабатывать одежду для горнолыжников Goldwin. В Японии также сотрудничал с фирмой Yamaha, которая хотела выпустить на рынок собственные лыжи – в результате без успеха. Для Salomon работал над созданием первых четырехклипсовых ботинок. Потом работы было не очень много, аж до мая 2004 года, когда я снова подписал контракт с Elan. И счастлив, что снова начинаю активный этап своей жизни. НТН: Что бы ты хотел передать молодым спортсменам? Какой-нибудь секрет успеха великого Ингемара? И.С.: Конечно. Много думайте на тренировках и дома, анализируйте свою технику. Перед соревнованиями – конечно, после тщательного просмотра трассы – постарайтесь полностью отключить серые клетки и позвольте вниманию рассредоточиться. Вначале, когда я еще очень нервничал перед каждым стартом, у меня была отработана специальная техника. Я делал два-три поворота и подходил к горе и снова, и снова. До момента, когда стартер настойчиво вызывал мой номер. Таким образом, у меня не было времени стоять на старте и думать о последствиях. Кроме того, я всегда был хорошо размят! Потом оставалось только съехать вниз, а это не так трудно… НТН: Конечно, это совершенно легко… Благодарим за беседу и до свидания! И.С.: Благодарю и я.